Очередь от российского посольства в Ереване, в которой мне пришлось отстоять 7 часов, чтобы опустить испорченный бюллетень в урну, сообщала о намерениях уехавших из странны гораздо красноречивее, чем официальный результат ЦИК, капитально разошедшийся с данными экзитполов.
Думаю, не я один испытал эйфорию, увидев, как много самых разных людей оказались готовы потратить воскресный день, чтобы осуществить весьма бесполезное с рациональной точки зрения действие, именуемое «выборы президента России».
Эйфория удивительным образом продолжала ощущаться, несмотря на понимание абсолютного цинизма нынешней российской власти. Даже несмотря на то, что практика перформативного проявления (о которой писала Джудит Баттлер) с течением времени вызывала у меня все больше вопросов как единственный неотменимый аргумент в пользу того, чтобы продолжать протест, тем более если всё происходит в другой стране. А также несмотря на предчувствие: чем сильнее сейчас эйфория, тем сложнее, вероятно, будет справиться с «похмельем», когда я узнаю разгромные результаты, обеспеченные миллионами несуществующих путинистов, когда прочитаю первые новости после завершения ритуала.
С другой стороны, в очередной раз посмотреть на «красивые» лица друг друга, спеть под гитару «этот поезд в огне», не боясь быть избитым и арестованным — это не самое плохое, что может случиться с человеком в эмиграции, в текущем сумасшедшем таймлайне, в ситуации ограниченных ресурсов и возможностей. Да и многие ли из нас на самом деле осознавали, как много вокруг людей, готовых проявить злое упорство, даже если всё свидетельствует о бессмысленности этой эмоции и связанных с ней действий?
При этом люди в эмиграции, несмотря на сравнительно безопасное положение, несомненно могут испытывать общность с теми, кто остался во всё более и более репрессивной России. Я понял это, когда моя знакомая вдруг сказала, что атмосфера происходящего похожа на ту, которую она чувствовала недавно, придя на церемонию прощания с Алексеем Навальным.
И об этой атмосфере хочется сказать отдельно. Я много думал о том, что акция «Полдень против Путина», придуманная экс-депутатом Заксобрания Петербурга Максимом Резником и поддержанная Алексеем Навальным, представляла собой противоположность того, с чем обычно в постсоветской реальности ассоциируется стояние в очереди.
Возможно, это отчасти связано с пропускной способностью посольства: лично я, понимая, что проголосовать удастся не всем, исходил из логики «проголосую либо я, либо другой», и не слишком сильно беспокоился о своем месте. Но кроме этого чувствовалось, что все люди вокруг стараются максимально поддержать друг друга, в том числе самоорганизоваться, чтобы обеспечить себя едой, водой и другими предметами первой необходимости.
В конце концов, подумал я, учиться поддерживать друг друга здесь, в эмиграции — это своего рода банальность добра, нечто, от чего можно оттолкнуться всегда, даже в нынешнем безрадостном положении.
Интересно и то, какой эффект длинная очередь против Путина оказывала на остальных горожан. Многие автомобилисты приветственно сигналили, проезжая мимо. А один даже, открыв окошко, крикнул: «Путлер, капут!». Я же мрачно улыбнулся, подумав о том, как изменилось время: раньше я бы воспринял слово «Путлер», скорее, как забавный каламбур — теперь же, несмотря на всю спорность любых исторических аналогий, эта фраза отображает реальность, кажется, куда как более точно. И чем больше людей это понимают, тем лучше.