Вечером 4 июля в Концертном зале Арама Хачатуряна прошла большая премьера: Девятая Симфония австрийского композитора Антона Брукнера (1824-1896). Корреспондент Aliq Media посетил это удивительное мероприятие.
За дирижерским пультом стоял лично Сергей Смбатян, художественный руководитель и главный дирижер Государственного симфонического оркестра Армении. Концерт был благотворительным — всю выручку от продажи билетов передали постоянному представительству Арцаха в Армении для обеспечения медицинских нужд детей Арцаха, блокируемых в регионе уже в течение 200 дней.
Об этой ужасной ситуации напомнил, поднявшись на сцену, Ара Баблоян — детский хирург, бывший министр здравоохранения и бывший председатель парламента Армении. Как и во время исполнения «Реквием» Моцарта в этом же зале 24 апреля, ровно в полночь в День памяти жертв геноцида армян, контекст задал особый тон всему происходящему. Только звуки вечности могут облегчить душевные раны от реальной войны, боль от чудовищной несправедливости, от того, что прямо сейчас страдают невинные люди и особенно дети.
Собственно, о музыке можно сказать немного. Ее нужно просто услышать — хотя бы один раз за жизнь. Глубоко религиозные сочинения Брукнера — это переходное звено между языческой тяжеловесностью опер Рихарда Вагнера и гуманизмом разорванного сердца симфоний Густава Малера. Эта музыка — как последний рубеж между эпохой Богов и эпохой Людей, когда мир уже погружается все глубже во тьму, и об истине остается только лишь память.
В музыковедении давно принято сравнивать симфонии Брукнера, особенно поздние, с готическими соборами. И чем-то другим назвать Девятую трудно — это монументальная звуковая постройка, которую автор посвятил «возлюбленному Богу» (dem lieben Gott).
Исполнение трех размашистых частей симфонии длится больше часа — четвертую, заключительную, тяжело больной Брукнер завершить не успел. Впрочем, пронзительное, возносящее в эмпиреи Adagio третьей части, которое просто заканчивается и растворяется в пространстве — идеальный финал.
Иногда в качестве альтернативного финала Девятой принято исполнять «Te Deum» того же композитора, но для этого потребовалось бы привлечь хор — что видимо сочли нецелесообразным, учитывая, что вся остальная симфония сугубо инструментальна.
Неискушенному слушателю, особенно на духовых и ударных фрагментах, вероятно, придет на ум именно Вагнер, как ближайшая аналогия брукнеровского звука — и, вероятно, именно так Брукнера слушал его самый известный поклонник, Адольф Гитлер, который в приказном порядке возродил исполнение уже почти забытого композитора в годы Второй Мировой.
Занимательно, что при этом к музыке Брукнера нацизм совершенно не «прилип», в то время как на Вагнере осталось несмываемое пятно. Почему так? Может быть, дело в том, что творец неизменно накладывает моральный отпечаток на свое творение. И здесь есть очень большая разница между Брукнером и Вагнером.
Вагнер, счастливый семьянин и отец троих детей, абсолютно уверенный в своей гениальности, был сам по себе человеком достаточно неприятным — и еще за 40 лет до рождения Гитлера требовал через прессу запретить исполнение в Германии произведений еврейских композиторов, в том числе Феликса Мендельсона. При этом он получил колоссальную прижизненную славу и собственный оперный театр в Байройте.
Брукнера же вспоминают как очень кроткого, искренне религиозного человека простого характера, который никогда не женился, при жизни терпел множество лишений и только под старость удостоился относительного признания. Он постоянно сомневался в себе, страдал от депрессии и был очень вежлив и предупредителен как с учениками, так и с музыкантами-исполнителями его творчества.
Сейчас, 150 лет спустя, история рассудила, что важнее — быть только лишь гениальным композитором или вдобавок добрым и честным со своей душой человеком. И музыка Брукнера звучит за мир — а не за войну.